"Я был уверен, что правительство живет на другой планете"

Директор благотворительного фонда "День добрых дел", руководитель ООО "Реставратор" Рустем Хасанов — главный претендент на вакантное место депутата Госсовета Татарстана. В интервью "Idel.Реалии" Хасанов рассказал, для чего он идет на довыборы в республиканский парламент, является ли он креатурой Ильсура Метшина и помогала ли ему мэрия в сборе подписей.

— О довыборах в Госсовет Татарстана объявили еще в начале июня, однако вы подали документы в избирательную комиссию только 6 июля. Почему так поздно?

— Это сочетание нескольких факторов. На самом деле ответ на этот вопрос вытекает из ответа на вопрос, а для чего мне это нужно?

— Для чего?

— С прошлого года, когда началось взаимодействие с исполкомом, я понял одну забавную вещь: система не так плоха — она в гораздо большей степени открыта и готова к взаимодействию, чем я считал до этого. До прошлого года я был уверен, что правительство живет на другой планете. Но с 2017 года я понял, что это не так — оно на расстоянии вытянутой руки, там огромное количество открытых окон и дверей. Если ты хочешь постучаться и зайти, никто тебе особо препятствовать не будет. Вопрос только в том, зачем ты туда идешь.

До меня дошло: существует огромного масштаба пропасть между теми, кто руководит, и теми, кем руководят. И эта пропасть существует только потому, что мало кому приходит в голову попытаться её перешагнуть. Когда ты мэру Казани на благотворительном складе три минуты рассказываешь, как этот проект существует, и он тут же принимает решение, в результате которого нам предоставляют тысячу квадратных метров недвижимости в центре города... Я начал понимать, что две стороны российского общества вечно недовольны друг другом только потому, что мало кто из представителей каждой из этих групп пытается наладить полезное взаимодействие. Существует некий информационный вакуум, но при этом при всем во власти есть огромный запрос на здравые идеи, а самое главное — на людей, которые готовы что-то делать, а не только трепать языками.

Из историй с пенсионным возрастом, мусоросжигательным заводом я пришел к выводу, что тенденции на сближение этих тектонических групп, к сожалению, нет. Не приходится надеяться, что люди на разных полюсах общества в ближайшее время начнут друг друга лучше слышать. У нас всегда так. Мусоросжигательный завод: драки, мордобой — и это на публичных слушаниях! Вся эта история говорит о том, что если уж на публичных слушаниях такое происходит, то что будет, когда начнется строительство? Какая-то очень странная конфликтная полярная напряженность, и никто ни с кем не разговаривает.

— Разговаривает, просто обе стороны не слышат друг друга.

— Это имитация разговора. Эти что-то поговорили, эти что-то сказали — встретились вместе, сделали вид, что поговорили, а на самом деле набили друг другу морды и ни о чем не договорились. Мне это напоминает мою хулиганскую молодость в городе Орск Оренбургской области. У нас было две категории: либо мы поехали драться, либо разговаривать. Никто противникам МСЗ табличек с диаграммами по продуктам горения на стену не вывешивал, никто им химию за 6 класс не рассказывал. А вдруг открытое горение на свалках приносит людям и экологии гораздо больше вреда?

До последнего момента, практически до того дня, когда я пошел подавать документы в избирательную комиссию, никто из крупных политических сил не заявил о своих намерениях участвовать в этих выборах. Вопрос "почему так поздно" вы можете задать практически всем. Эти довыборы на очень небольшой период — около года. Я включил коммерческую жилку и подумал: всем этим крупным силам нецелесообразно расходовать ресурсы на эту небольшую кампанию, потому что меньше чем через год их вновь придется расходовать. Это такие учебные полушутейные выборы — я так думал и думаю. И я подумал, что именно в этой ситуации мелкому, не имеющему опыта в политике кандидату гораздо проще туда попасть, чем на настоящих взрослых выборах. Когда стало понятно, что во всем этом есть смысл, и не так страшен черт, как его малюют, созрело решение выдвинуть свою кандидатуру.

— Я вас немного знаю по "Фейсбуку". Тяжело поверить, что вы сидите на сайте ЦИК Татарстана и смотрите, кто уже выдвинул свою кандидатуру.

— Это, возможно, говорит о том, что вы меня не очень хорошо знаете. Это просто рыночная возможность.

— Для чего?

— Попасть туда, куда в обычных условиях мне попасть не светит в силу непринадлежности к какому-либо из продюсерских центров.

— В трех предложениях опишите, зачем вам это все надо?

— Первое, для чего мне это нужно, — это та медиаторская функция в распределении ресурсов от тех, у кого есть излишки, к тем, у кого этих ресурсов критический недобор.

— Вы мне изначально сказали, что ваша задача — помочь вашему благотворительному фонду.

— Нет. Вы меня неправильно поняли. Не помогать своему благотворительному фонду, а заниматься тем, чем я занимаюсь, но на несколько другом иерархическом уровне. То есть если сейчас я либо решаю человеческие проблемы, либо создаю условия для этого, то здесь я получу пусть небольшую, но возможность создавать условия для того, чтобы эти проблемы либо быстро решались, либо вообще не возникали на уровне республиканского законодательства.

—​ Что вам мешает это делать, имея контакты в мэрии Казани?

— Это законотворческая работа, а не предоставление не сильно нужного исполкому подвала. Это целая работа достаточно большого количества людей. Я зарабатываю немного больше денег, чем мне необходимо — я могу себе позволить содержать достаточно сильный штат. Тот законопроект, который готовят два месяца, я смогу сделать за две недели, потому что могу содержать команду людей. Я жесткий руководитель, поэтому у меня всегда работают лучшие из лучших. Кроме того, у меня будет право на депутатский запрос и законодательную инициативу — сейчас у меня этого нет.

— Если выиграете в сентябре, пойдете на выборы в Госсовет Татарстана в 2019 году?

— Если проиграю, то на следующие выборы я наверняка не пойду, потому что там я точно не выиграю. Если выиграю, то все зависит от того, как пройдет этот непродолжительный срок депутатства. Посмотрим на эту систему изнутри. Если там все получится, я пойду на полноценные выборы.

— Вы идете на довыборы по Чуйковскому одномандатному округу. Одна из местных проблем — засыпка Казанки в Гавриловской роще. Что с ней делать?

— Вы имеете в виду, отдавать рощу под застройку или оставлять все как есть?

— Да.

— Я знаю этот вопрос достаточно поверхностно, но определенное мнение на этот счет у меня есть. Застройка в свое время там уже начиналась — там стояло здание ведического университета Махариши. Насколько я помню, его строительство особыми народными бунтами не сопровождалось. Кроме того, эта территория необходима как "легкие" района и рекреационная зона. Но вы бы отпустили свою дочь вечером там гулять? Вряд ли. А знаете, почему? Потому что она бы оттуда, скорее всего, не вышла. Эту зону однозначно необходимо благоустраивать. Я бы допустил в этой зоне застройку, но нагрузил бы застройщика социальными обязательствами: и по благоустройству парка, и по строительству детского сада. Проблему нужно рассматривать комплексно. Застроить можно, но взять по минимуму территории и по максимуму нагрузить застройщика.

— Это не давление на бизнес?

— Бизнес должен быть социально ответственным.

— С кем вы советовались перед выдвижением? Как на это отреагировала ваша супруга?

— Моя супруга — это классическая жена декабриста, которая за мной хоть к черту в пекло полезет. Она меня во всем безоговорочно поддерживает, доверяет. С чем мне в жизни повезло, так это с женой. Я посоветовался с семьей, с папой и моим заместителем в фонде Татьяной Гординой.

— На эти выборы зарегистрировали лишь троих кандидатов. "Единая Россия" своего кандидата не выдвигала. По этой причине есть мнение, что кандидат от партии власти — это вы.

— Видимо, я неплохой предприниматель, хороший аналитик и прогнозист. К этим выборам я подошел с рыночно-конъюнктурно-оценочной точки зрения. С самого начала я предполагал, что кандидата от партии власти на этих выборах не будет, потому что это распыление ресурсов. Кроме того, вся эта история с пенсионной реформой "Единой России" популярности не прибавила. С самого начала я считал, что серьезные политические тяжеловесы в этих выборах участвовать не будут, потому что они для них не представляют большого интереса. Это не взрослые выборы, они учебные. Если я их выиграю, у меня будет год для того, чтобы показать, что я из себя представляю не на словах, а на деле.

— Также есть мнение, что вы — креатура мэра Казани Ильсура Метшина.

— Прямым моим покровителем Метшин не является, но он ко мне очень хорошо относится. Насколько я понимаю, я ему лично симпатичен как пришибленный Дон Кихот, который что-то пытается делать. Возможно, в этом смысле его отношение определенным образом настраивает ко мне все его окружение. Кто-то во мне, наверное, видит риски, а кто-то начинает подыгрывать. Но прямым покровителем и уж тем более бенефициаром моего выдвижения Ильсур Метшин не является ни в коем случае.

— Сколько человек собирали подписи для вашего выдвижения?

— В день работало от 30 до 50 с лишним человек. Мы собрали около 1700 подписей. Часть сборщиков работала за деньги, а часть по собственной инициативе, за идею — соратников, к счастью, хватает.

— Вы просили людей из мэрии Казани помочь вам в сборе подписей?

— Конечно, нет, а как они могут мне помочь?

— По моей информации, спустя неделю после начала сбора подписей вы поняли, что собрать нужное количество вам не удастся и попросили людей из окружения Ильсура Метшина помочь в этом.

— Такого, конечно, не было.

— Есть и другое мнение. Якобы вы идете на эти выборы, чтобы продвигать свою компанию "Реставратор", которая и так получает достаточно много государственных подрядов.

— Много — это все относительно. До такого монстра, как ПСО "Казань", мне еще очень далеко. Но для организации, которая активно зашла на рынок три-четыре года назад, обороты в 250-300 млн рублей в год — это неплохо.

Реставрационная отрасль специфична следующим: для того, чтобы работать на объектах культурного наследия, у тебя должна быть лицензия и аттестованный персонал. Это все требует содержания штата. Обычная стройка — это ООО, один бухгалтер и один сметчик. В реставрации так не получится. У меня более 20 лицензированных специалистов по реставрационным работам. В реставрационной отрасли административный ресурс не играет особенной роли, поэтому если то же ПСО "Казань" получит лицензию на реставрацию и выиграет тендер на крупный объект, оно все равно само этим заниматься не будет. Это не их тема.

Реставрационные компании от общестроительных отличаются тем, что больше похожи на ателье — каждый объект уникален. Это всегда достаточно сложный процесс. В реставрации двойной надзор: помимо Минстроя, это еще и Минкульт. Если сравнить с другими строителями, в процентах от оборота я зарабатываю, наверное, меньше всех. И то большую часть я трачу на фонд. Дом я себе купил буквально полтора месяца назад, накануне рождения четвертого ребенка, хотя мог бы раньше.

— Во сколько вам обойдется кампания?

— От одного до трех миллионов рублей. Прибегать к краудфандингу я не планирую — указанную выше сумму я потяну сам.

— Вы уйдете с поста директора благотворительного фонда "День добрых дел" на период кампании?

— Да, я ухожу с поста директора. Более того, это решение назревало достаточно давно, потому что де-факто оперативной деятельностью фонда уже давно занимается Татьяна Гордина. Я же работаю по стратегическим вопросам. И эта должность скорее не директора фонда, а председателя попечительского совета, исходя из наших уставных документов. Я ухожу с поста как минимум на кампанию, потому что этого требует закон. Это будет для Тани испытательным сроком в качестве исполняющего обязанности. Если окажется, что фонд может с не меньшими показателями эффективности работать без моего непосредственного участия в управлении, то мы оставим Таню руководителем.

Подписывайтесь на нас в Яндекс.Дзен. Мы говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.